Голуби дружно ушли ввысь. Покружили над родной голубятней, минута-другая – и растворились в небесной синеве. Чуть погодя, некоторые птицы оторвались от стаи и взмыли еще выше, другие, видно, устав, вывалились (так говорят бывалые голубятники), то есть отделились от основной партии и медленно пошли на посадку. В небе остались лишь самые сильные летные голуби. Бриллиантовыми таких летунов называют. Мы долго стояли, подняв головы. Потому что невозможно было оторвать взгляд от этой бесконечности, где едва заметными точками еще маячили пермяки. – Пошли гулять, теперь только к вечеру вернутся, а то и в ночь уйдут, – нарушил долгое молчание Михаил Михайлович. – Всегда возвращаются, память и ориентация у них хорошая, очень привязаны к своей голубятне… А вот один не пришел, – добавил он после некоторого раздумья, – когда на Красную горку запускали. Жаль. Этому голубю цены не было, и цвет у него необычный – рисовый. Сам вывел. И Михаил Михайлович рассказал, как уже несколько лет он со своими голубями участвует в городском празднике на Красную горку, где чествуют молодоженов. Возрождая старинный русский обычай, супруги отпускают в небо голубей – на счастье. Но на этот раз нечистым на руку оказался кто-то из молодых, начали свою жизнь с обмана. А может быть, их друзья подсуетились. Короче говоря, не выпустили птицу. – Видно, знатоки-голубятники попались на мою беду, они ценную птицу за версту чуют, – с обидой в голосе продолжает Михаил Михайлович. – Пропал мой пермяк. Родом Михаил Сар-кизов из Егорьевска. Послевоенное голодное, неуютное детство. Матери, рано постаревшие от тяжелой работы, вместо отцов – фотографии и похоронки. Вспоминаются дворы, по периметру окружен- ные сараями, где проходило пацанское становление. А в сараях практически у каждого была голубятня. – Даст, бывало, мать на булочку копеек 10, а ты – в заначку, экономишь. Голодно, конечно, но зато знаешь: накопишь денег и – в Москву, на поезде, за голубями, – вспоминает Михаил Михайлович, и глаза его заметно теплеют. Потом, когда надо было выходить в люди – техникум, институт, распределение на завод «Центролит» (в Кашире Саркизов с 1968 года) – детскую забаву пришлось оставить. Не поняли бы люди – инженер, зам. директора по качеству и гоняет голубей. Но, видно, где-то очень глубоко, в самых сокровенных тайниках души была надежда, что когда-нибудь он снова вернется к голубям. Возрождалось хобби с нескольких птиц на балконе. Потом, когда вышел на пенсию, поставил голубятню и завел пермяков. Нравится ему эта порода – за высоколет-ность, за выносливость. И на частые вопросы, зачем, мол, такое бесполезное занятие, только загадочно улыбался. – А как тут ответить? Что, к примеру, заставляет рыбака просиживать часами в ожидании поклевки? Не знаете? Вот и я не знаю. А тут ведь – голуби, – философствует Михаил Михайлович. А вообще-то, голубятники бывают разные. Кто на продажу птиц разводит, кто дань моде отдает, а кто – для души. Саркизов из последних. Ходит за ними, как за малыми детьми, столько специальной литературы перелопатил. Да и сам уже может целую книгу написать: как скрещивать, как и чем кормить, как лечить. Это целая наука. Голубиная. И переживает за каждого не вернувшегося, как за ребенка. И все это только ради одного – чтобы однажды прийти на голубятню, выпустить стаю и смотреть, как птицы растворяются в небе. Долго смотреть, затаив дыхание. Насколько выдержит глаз. К. Пронина
HASH(0x53d3098)